Практика освобождения от уголовной ответственности

Хорошо проработанная практика освобождения от уголовной ответственности является важным аспектом юридической системы. В настоящем тексте мы рассмотрим различные аспекты этой практики и ее влияние на уголовное правосудие.

В последние годы достаточно стабильно количество осужденных от числа выявленных лиц, совершивших преступление, составляет 65-70% (по итогам 2021 г. этот показатель составил 67%). По итогам первого полугодия 2022 г. — 63%. Таким образом, около 30% лиц, попавших в поле зрения системы уголовной юстиции в связи с фактом совершения преступления, ежегодно на протяжении последних 1520 лет не «доходят» до суда. Одна из причин — прекращение уголовных дел по различным основаниям, в том числе и нереабилитирующим.

Так, по итогам 2021 г. по основаниям, предусмотренным материальным уголовным правом (ст. 75, 76 2, 78, 84, 90, включая так называемые поощрительные примечания к статьям Особенной части УК РФ), прекращено около 157 тыс. уголовных дел. К этому числу нужно прибавить и невменяемых, освобожденных от уголовной ответственности по постановлению суда на основании ч. 1 ст. 443 УПК РФ. Согласно форме 10.1 Данных судебной статистики по итогам 2021 г. их количество составило 7642 лица.

В связи с приведенными данными возникает естественный вопрос, какую цель преследует законодатель, практически ежегодно расширяющий нормативные основания освобождения от уголовной ответственности, например, по примечаниям к статьям Особенной части УК РФ? Замечу, что число таких примечаний приближается к 50, а некоторые из них распространяют свое действие еще и на несколько статей.

Наверное, такая практика так или иначе олицетворяет идею гуманизма в уголовном праве, как полагают коллеги, ее оправдывающие в учебной и научной литературе, к которой, наряду со справедливостью, апеллирует постановление Пленума Верховного Суда РФ от 27 июня 2013 г. N 19 «О применении судами законодательства, регламентирующего основания и порядок освобождения от уголовной ответственности». Однако во многом все объясняется соображениями целесообразности. Другой вопрос, как они отражаются в законе и насколько обоснованны.

Так, при известных показателях возмещения ущерба от преступления, не превышающих — по самым оптимистичным оценкам — одной трети, безусловно оправданы устремления законодателя решить эту проблему обещанием освобождения от уголовной ответственности взамен на возмещение ущерба от преступления. Результатом такого стремления становится то, что названное обстоятельство выступает основанием применения чуть ли ни всех норм об освобождении от уголовной ответственности. Правда, практически во всех этих случаях возмещение ущерба дополняется другими требованиями к лицу, совершившему преступление, в связи с чем и это лицо, и орган, применяющий уголовный закон, решают два вопроса: 1) какую уголовно-правовую норму применять и 2) кому в этом вопросе принадлежит приоритет в избрании того или иного основания освобождения от уголовной ответственности — лицу, совершившему преступление, либо органу, применяющему уголовный закон?

Теперь скажу о практике освобождения от уголовной ответственности более предметно.

Напомню, что с точки зрения понимания этого вопроса Верховным Судом РФ, представленного в п. 1 постановления Пленума от 27 июня 2013 г. N 19, под этим актом понимается отказ государства от реализации уголовной ответственности в отношении лица, совершившего преступление (в частности, от осуждения и наказания такого лица). Если это так, то следует признать, что с юридической точки зрения освобождаем мы и в суде, и на досудебных стадиях не от уголовной ответственности (которая отсутствует до момента постановления обвинительного приговора), а всего лишь от обязанности ее понести.

Как в законе отражена проблема освобождения от уголовной ответственности? Достаточно широко, но не всегда корректно, прежде всего в юридическом смысле. Так, в случае, регламентированном ст. 31 УК РФ с учетом формулировки «не подлежит уголовной ответственности», мы даже не возбуждаем уголовные дела, а, соответственно, и не прекращаем их, как это предусмотрено ст. 24 УПК РФ. Исходим мы при этом из теоретического положения о том, что в деянии лица, совершенном до добровольного отказа, отсутствуют признаки состава преступления даже неоконченного, и причина — в недоведении преступления до конца по воле его субъекта. Однако как может субъективное изменить объективное: содеянное до добровольного отказа превратить из преступного в непреступное? Вопрос, на мой взгляд, риторический. Кстати, замечу, что в случае с добровольным отказом, предусмотренным в примечании к ст. 205 УК РФ, речь вполне обоснованно идет именно об освобождении от уголовной ответственности.

Приведенный пример редакции ст. 31 УК РФ и ее применения оставляет открытым такой вопрос: а фиксируются ли вообще где-либо неоконченные преступления, не доведенные до конца при добровольном отказе? По итогам 2021 г. зарегистрировано около 90 тыс. неоконченных преступлений (4,5% от общего числа), а удельный вес осужденных за неоконченные преступления составляет 6,3%. Соотношение этих двух показателей приводит к мысли об отсутствии среди них тех, которые не доведены до конца по воле лиц, их совершавших.

В другом случае, связанном с формулировкой «не подлежит уголовной ответственности» и предусмотренном ч. 1 ст. 443 УПК РФ, правоприменителю в лице суда прямо предписывается освобождение от уголовной ответственности. Но в отношении кого предусмотрен такой акт? Невменяемого, т.е. лица, не способного по определению подлежать уголовной ответственности.

Наряду с юридической некорректностью материального и процессуального законодательства об освобождении от уголовной ответственности оно в некоторых случаях уязвимо и в социально-правовом значении. Так, практика применения ч. 2 ст. 76 1 УК РФ с момента появления ее в 2011 г. настойчиво подсказывает законодателю необходимость более серьезного отношения к плодам своей работы, нежели манипуляции с названием статьи и количеством денежных возмещений. Ежегодно удельный вес преступлений в сфере экономической деятельности составляет около 6-8%, а количество уголовных дел, прекращаемых по всей ст. 76 1 УК РФ, не превысило 72. Этого «успеха» на всю страну мы достигли по итогам 2021 г. и при общем количестве зарегистрированных преступлений почти в 118 тыс.

Нескрываемое законодателем стремление обменять на выплаты свободу от уголовного преследования мы наблюдаем и в ст. 76 2 УК РФ. Напомню, эта статья дополнила уголовный закон в 2016 г. по истечении четырех лет, мягко говоря, не очень удачного действия нововведения 2011 г. — ст. 76 1 УК РФ (за период 2013-2015 гг. количество уголовных дел, прекращенных по этой статье, суммарно составило 64). В чем же заключается изюминка ст. 76 2 УК РФ? Все в том же возмещении ущерба от преступления и последующей уплате судебного штрафа, в промежутке между этими актами лицо освобождается от уголовной ответственности, и непонятно только одно: зачем лицу, уже освобожденному от уголовной ответственности, такой штраф платить? Правоприменитель заставил работать этот замысловатый механизм: уже по итогам 2017 г. — первого года действия этой статьи — количество прекращенных уголовных дел составило 20 692, по итогам 2019 г. — 52 461, а 2020 г. — 56 980 дел. Однако в 2021 г. этот показатель опустился до 36 685 дел, а по итогам первого полугодия 2022 г. — до 10 821. При этом вне поля зрения официальной статистики так и остался показатель фактических выплат судебного штрафа.

Казалось бы, со значительным расширением законодательной практики освобождения от уголовной ответственности в последние 5-10 лет мы вправе были ожидать пусть и незначительного (с учетом снижения официальных показателей преступности и судимости), но все же увеличения количества прекращенных уголовных дел по нереабилитирующим основаниям. Однако цифры говорят о другом.

По итогам 2016 г. — года действия без ст. 76 2 — прекращено по нереабилитирующим основаниям около 180 тыс. уголовных дел. По итогам 2019 г. этот показатель, в общем, сохранился. Если здесь и происходили какие-то изменения, то внутри этого относительно постоянного показателя. Но в 2021 г. он упал примерно на 25 тыс., и произошло это за счет резкого снижения применения ст. 76 2 УК РФ и потери контингента лиц, ранее освобождавшихся по ст. 76 УК РФ. Кстати, отмечу, что в 2016 г. по ст. 76 УК РФ прекращено 157 316 уголовных дел, в 2019 г. этот показатель был равен 106 090, и по ст. 76 2 УК РФ мы видели недостающее 52 461 уголовное дело, то есть названные ранее весьма высокие показатели применения ст. 76 2 УК РФ в период 2017-2020 гг. были обеспечены перемещением контингента лиц, ранее освобождавшихся от уголовной ответственности по ст. 76 УК РФ.

С учетом сказанного в отношении практики освобождения от уголовной ответственности позволю сделать некоторые выводы.

С постоянным увеличением количества статей УК РФ об освобождении от уголовной ответственности количество и качество оснований такого освобождения не изменяется, как результат — мы дезориентируем, прежде всего, правоприменителя, не говоря уже о лицах, на которых рассчитано действие этого института. Количество освобождаемых не только не растет, но по некоторым статьям УК снижается. Например, по ст. 76 УК РФ в 2014 г. прекращено свыше 170 тыс. уголовных дел, а по итогам 2021 г. — 99 501 дело. И эта разница в 70 тыс. дел не объясняется появлением ст. 76 1, 76 2 УК РФ, снижением количества выявленных лиц (в 2014 г. — около 1 млн, в 2021 г. — 0,85 млн. По количеству возбужденных дел эти два года практически не отличаются: 1728 и 1757).

Нужно внести существенные коррективы в регламентацию освобождения от уголовной ответственности, прежде всего унифицировать их.

Во-первых, если во главу угла ставить целесообразность, то следует навести порядок — я бы даже назвал его элементарным — в ст. 75 УК РФ: в ч. 1 этой статьи предусмотрено требование об утрате общественной опасности лица, совершившего преступление. Это означает, что общественная опасность является неотъемлемым атрибутом любого и каждого, кто преступил черту уголовного закона, в том числе и тех, о которых идет речь в ч. 1 ст. 75 УК РФ. Те, кто об этом пишет и говорит излишне, полагаю, откровенно и без достаточных к тому оснований, дистанцируются и от потенциальных, и от реальных нарушителей уголовного закона. Однако, если и согласиться с названным требованием, то оно должно присутствовать и при освобождении от уголовной ответственности по преступлениям более тяжким, чем небольшой или средней тяжести (например, по ст. 275, 276 УК РФ).

Следует отметить, что, если в 2014-2015 гг. число прекращенных уголовных дел в связи с деятельным раскаянием составляло 12-14 тыс., то в 2020-2021 гг. — 7-8 тыс. И это при в целом стабильном удельном весе преступлений небольшой или средней тяжести в системе Особенной части УК РФ и структуре зарегистрированных преступлений. Может быть, таким образом велась подготовка к реализации идеи уголовных проступков в уголовном законе? Нельзя не отметить и четко наблюдавшуюся практически всегда тенденцию отказа в прекращении уголовных дел на досудебных стадиях.

Во всех примечаниях к статьям Особенной части УК РФ, принятых во исполнение положений ч. 2 ст. 75 УК РФ, необходимо исключить оговорку «если в его действиях не содержится иного состава преступления». Она присутствует в примечаниях к 24 статьям Особенной части УК (распространяющим действие на 27 статей) и при буквальном толковании уголовного закона препятствует реализации таких примечаний при совокупности преступлений или даже подозрении на нее.

В 2013 г. Пленум разъяснил, что названная оговорка не имеет значения для решения вопроса об освобождении от уголовной ответственности за преступление, в отношении которого имело место деятельное раскаяние. Однако и законодатель (например, в примечании к ст. 145 1 УК РФ, принятом в 2018 г.) не придал значения этому разъяснению, и правоприменитель весьма нередко трактует эту оговорку буквально. Замечу, что несмотря на ежегодное неоднократное увеличение количества поощрительных примечаний число прекращенных уголовных дел в период 2018-2021 гг. оставалось стабильным в пределах 6,2-6,7 тыс. ежегодно. По итогам первого полугодия 2022 г. — 3660 дел.

Во-вторых, исходя из соображений целесообразности почему бы не расширить сферу примирения с потерпевшим? Во-первых, дополнить в ст. 76 УК РФ перечень преступлений небольшой и средней тяжести тяжкими преступлениями, совершенными по неосторожности, во-вторых, исключить из этой статьи требование о совершении преступлений названных категорий впервые. Попутно скажу о том, что о примирении с потерпевшим по делам частного обвинения (ч. 2 ст. 20 УПК РФ) с учетом уголовно-правового значения данного акта уже давно следовало хотя бы упомянуть в УК РФ.

В-третьих, настало время, исключив из Уголовного кодекса ст. 76 1 и 76 2, по отношению к случаям совершения впервые преступлений небольшой или средней тяжести, а также тяжких, совершенных по неосторожности, предусмотреть в Общей части УК РФ императив об освобождении от уголовной ответственности, поставив его в зависимость только от полного возмещения ущерба.

И еще об одном, организационном, вопросе рассматриваемой проблемы. Если мы постоянно расширяем законодательную практику освобождения от уголовной ответственности, то необходимо в УПК РФ предусмотреть правило об обязательном ознакомлении органами дознания и предварительного следствия лиц, попавших в поле их зрения в связи с совершенным преступлением, с предусмотренными уголовным законом основаниями прекращения уголовного преследования в результате положительного посткриминального поведения.

И.Э. Звечаровский, заведующий кафедрой Московского государственного юридического университета имени О.Е. Кутафина (МГЮА), доктор юридических наук, профессор

Журнал «Уголовное право», N 5, май 2023 г., с. 20-26. Гарант