Постановление о прекращении уголовного дела на основании п.2 ч.1 ст. 24 УПК

Постановление о прекращении уголовного дела на основании п.2 ч.1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием состава преступления.

Постановление

о прекращении уголовного дела

Крымский гарнизонный военный суд в составе: председательствующего П.М.М., при секретаре судебного заседания М.Р.Р., с участием государственных обвинителей – военного прокурора – войсковая часть № <данные изъяты> Г.М.В., помощников — <данные изъяты> З.М.Ю. и старшего <данные изъяты> К.А.Н., подсудимого Ш. А.А. и его защитника — адвоката С.В.В., потерпевших ФИО. и ФИО2., рассмотрев уголовное дело в отношении <данные изъяты> войсковой части № <данные изъяты>

Ш., родившегося ДД.ММ.ГГГГ в <адрес>, зарегистрированного по адресу: <адрес>, проживающего по адресу: <адрес>, <данные изъяты>, проходящего военную службу по контракту с сентября 2013 г., <данные изъяты>, <данные изъяты>., ранее не судимого,

обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 336 УК РФ.

установил:

Органами предварительного следствия Ш. обвиняется в том, что 20 августа 2018 г. в 16-ом часу, будучи <данные изъяты>, во время исполнения обязанностей и в связи с исполнением обязанностей военной службы, желая унизить честь и достоинство подчиненных: <данные изъяты> <данные изъяты> ФИО2 и <данные изъяты> <данные изъяты> ФИО, оскорбил их, чем причинил последним существенный вред их правам и законным интересам, нравственные страдания, унизил их честь и человеческое достоинство, а также существенно нарушил охраняемые законом интересы общества и государства, направленные на поддержание высокой воинской дисциплины, твердого уставного порядка, что выразилось в подрыве авторитета командира (начальника), основ военной службы, как конституционной обязанности граждан, и нарушении правил взаимоотношений между начальником и подчиненными.

Представленными в ходе судебного разбирательства стороной обвинения доказательствами установлено, что в указанное выше время, проводя в своем служебном кабинете совещание с офицерами воинской части, будучи недовольным действиями ФИО2 и ФИО по выполнению поставленной задачи по контролю за военнослужащим, склонным к совершению грубых дисциплинарных проступков, Ш. в присутствии других военнослужащих нецензурно высказался сначала в адрес ФИО2, а затем в адрес ФИО2 и ФИО.

Из заключения судебного эксперта-лингвиста от 22 мая 2019 г. следует, что высказанные Ш. ФИО2 и ФИО 20 августа 2018 г. слова являются неприличными, были адресованы ФИО2 и ФИО, содержат информацию, унижающую честь и достоинство последних.

Указанные действия Ш. органами предварительного следствия квалифицированы по ч. 2 ст. 336 УК РФ.

Однако вывод органов предварительного следствия о наличии в деянии Ш. состава указанного преступления, по мнению суда, является ошибочным по следующим основаниям.

В соответствии с ч. 2 ст. 14 УК РФ не является преступлением действие (бездействие), хотя формально и содержащее признаки какого-либо деяния, предусмотренного Особенной частью УК РФ, но в силу малозначительности не представляющее общественной опасности.

Из положений приведенной нормы закона следует, что преступлением может быть признано лишь деяние, обладающее значительной, достигающей криминального уровня степенью общественной опасности, в силу чего выходящее за рамки административно-правового деликта.

Под общественной опасностью понимается свойство деяния причинять вред или создавать угрозу причинения вреда охраняемым законом объектам. Общественная опасность свойственна любому правонарушению, но среди них преступление выделяет характер и повышенную степень опасности, вредноносности деяния.

Общественная опасность характеризуется объективными и субъективными признаками.

Субъективными признаками общественной опасности являются форма вины, наличие антисоциальных мотивов.

К объективным признакам общественной опасности относится значимость для общества и государства объекта посягательства, способ и степень осуществления преступного намерения, размер вреда и тяжесть наступивших последствий, условия времени и места совершения преступления.

Введение законом уголовной ответственности свидетельствует о достижении деянием такого уровня общественной опасности, при котором для восстановления нарушенных общественных отношений требуется использование государственных сил и средств уголовной репрессии, и наоборот, принятие закона, устраняющего или смягчающего уголовную ответственность, свидетельствует об определении характера и степени общественной опасности преступных деяний по-новому.

Федеральным законом от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ уголовно-правовой состав оскорбления, ответственность за который предусматривалась ст. 130 УК РФ, декриминализован.

С учетом этого, а также принимая во внимание, что специальный вид оскорбления – оскорбление военнослужащего, является преступлением против военной службы, имеются основания признать, что деяние, ответственность за которое установлена ст. 336 УК РФ, посягает не только и не столько на честь и достоинство личности, сколько на авторитет государственной власти, носителем которой является военнослужащий во время исполнения своих служебных обязанностей или в связи с ними. Тем самым нарушается и порядок прохождения (несения) военной службы (родовой объект уголовно-правовой охраны). Неукоснительное выполнение правил прохождения службы признается необходимым условием для реализации задач, поставленных перед Вооруженными Силами РФ. Этот порядок является юридической формой обеспечения безопасности и рассматривается как понятие, характеризующее родовой объект всех посягательств, предусмотренных 33 главой УК РФ.

Проанализировав представленные доказательства, суд приходит к выводу, что содеянное Ш. не причинило существенного вреда авторитету государственной власти и не оказало отрицательного влияния на выполнение задач, связанных с прохождением военной службы (обеспечение боевой готовности и выполнением других задач воинской частью).

Так, подсудимый Ш. как в ходе доследственной проверки и предварительного следствия, так и в суде последовательно показывал, что, нецензурно выражаясь в адрес потерпевших ФИО и ФИО2, он не имел умысла унизить их честь и достоинство, а дал оценку их служебной деятельности в связи с ненадлежащим выполнением его распоряжения о контроле за военнослужащим, до этого самовольно оставившим воинскую часть.

Потерпевший ФИО2 давал последовательные и непротиворечивые показания о том, что на высказывания Ш. в его адрес на служебном совещании он внимания не обратил, т.к. они были восприняты как естественная оценка его деятельности. После произошедшего его самооценка снижена не была, авторитет среди его подчиненных и офицеров, в т.ч., присутствовавших на совещании, понижен не был, состояние воинской дисциплины в его подразделении не ухудшилось, его отношение к Ш. и ФИО осталось по-прежнему уважительным.

Допрошенные в судебном заседании свидетели: <данные изъяты> ФИО3, <данные изъяты> ФИО4, <данные изъяты> ФИО5, <данные изъяты> ФИО6, <данные изъяты> ФИО7, <данные изъяты> ФИО8, <данные изъяты> ФИО9, <данные изъяты> ФИО10, присутствовавшие на совещании 20 августа 2018 г., подтвердив факт и причины высказываний Ш. в адрес ФИО2 и ФИО, пояснили, что как оскорбление слова подсудимого они не восприняли и не воспринимают, поскольку ненормативная лексика в их воинском коллективе часто употребляется в повседневной деятельности, в том числе и Ш., для оценки деятельности военнослужащих, и существенного вреда воинским правоотношениям не причиняет. Авторитет потерпевших среди командиров (начальников) и подчиненных подорван не был, воинская дисциплина не снизилась, установленные правила взаимоотношений между военнослужащими не изменились, потерпевшие после произошедшего какие-либо претензии и обиды по этому поводу не высказывали, и хуже к ним относиться не стали.

Кроме того, свидетели ФИО7 и ФИО9 показали, что в общении с ними Ш. допускает нецензурные выражения и обороты, но внимание на это они не обращали в силу указанных причин, т.к. не воспринимали это как оскорбление.

Как усматривается из приложения к протоколу осмотра аудио-диска звукозаписи (сделанной ФИО в ходе служебного совещания 20 августа 2018 г. и выданной им в ходе следствия) при проведении данного совещания Ш. практически в каждом своем речевом обороте использовал нецензурные слова и выражения. Инкриминируемые как оскорбившие ФИО2 и ФИО высказывания были сделаны Ш. после предъявления потерпевшим претензий по поводу ненадлежащего выполнения его распоряжения по контролю за военнослужащим, ранее самовольно оставившим воинскую часть, монолога о его (Ш.) военной службе, и использованы в середине предложения, касающегося оценки служебной деятельности потерпевших.

Таким образом, из исследованных в суде доказательств следует, что неприличная форма высказываний Ш. в адрес потерпевших являлась лишь стилистическим средством, имевшим цель передать эмоции и личные переживания, добиться лучшего понимания, а не вызвать чувства унижения и неполноценности. Оценочные суждения Ш. имели под собой фактическую основу, при этом его замечания представляли собой немедленную и необдуманную реакцию на выявленное в ходе служебного совещания ненадлежащее исполнение подчиненными его распоряжения, направленного на обеспечение интересов военной службы. Потерпевшие и лица, в присутствии которых имели место инкриминированные подсудимому высказывания, были представителями коллектива, в котором в ходе длительного общения лиц одного пола и социального статуса на почве общей профессиональной деятельности сложилось терпимое отношение к неприличным выражениям, в том числе и в адрес друг друга, как к средству обеспечения выполнения специфических задач, стоящих перед ними. Какого-либо существенного вреда охраняемым законом авторитету государственной власти, а также организационного вреда в виде понижения уровня боевой готовности, невыполнения поставленных задач, ослабления воинской дисциплины, авторитета подсудимого и потерпевших, создания препятствий для их нормальной служебной деятельности, снижения служебной активности военнослужащих в результате содеянного Ш. причинено не было.

Правильность данного вывода подтверждается не только приведенными выше показаниями потерпевшего ФИО2 и свидетелей, но и тем фактом, что с заявлением в правоохранительные органы о его оскорблении Ш. потерпевший ФИО обратился фактически через полгода (13 марта 2019 г.). При этом, как усматривается из материалов уголовного дела, данное обращение произошло после того, как ФИО неоднократно был привлечен к дисциплинарной ответственности командованием, что ставит под сомнение обусловленность такого продолжительного срока длительностью осознания потерпевшим факта совершения в отношении него оскорбительных действий.

В связи с изложенным, утверждение в обвинительном заключении о существенном нарушении Ш. охраняемых законом интересов общества и государства, направленных на поддержание высокой воинской дисциплины и твердого уставного порядка, является голословным, поскольку не подтверждается представленными суду доказательствами.

При таких обстоятельствах имеются основания признать, что совокупность субъективных и объективных признаков общественной опасности инкриминируемого Ш. деяния свидетельствует о том, что оно не причинило и не создало угрозы причинения значительного вреда такому объекту уголовно-правовой охраны как порядок прохождения военной службы (военной безопасности), т.е. по делу достоверно не установлено, что содеянное Ш. обладает признаками высокой общественной опасности, которая позволила бы признать его деяние преступлением.

Что же касается посягательства на честь и достоинство личности, на чем в своих показаниях настаивал потерпевший ФИО, то восстановление вреда, причиненного личным неимущественным благам, возможно путем привлечения к дисциплинарной или гражданско-правовой ответственности.

Кроме того, оценивая степень вреда причиненного данного объекту преступного посягательства, суд учитывает, что сами потерпевшие ФИО2 и ФИО во время и в связи с исполнением обязанностей военной службы также используют ненормативную лексику.

С учетом изложенного, суд приходит к выводу, что действия Ш., хотя формально и содержат признаки деяния, предусмотренного ч. 2 ст. 336 УК РФ, но в силу малозначительности не представляют общественной опасности, а потому уголовное дело в отношении Ш. подлежит прекращению на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ – за отсутствием состава преступления.

В соответствии с п. 4 ч. 2 ст. 133 УПК РФ осужденные в случаях полной или частичной отмены вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного дела по основаниям, предусмотренным и п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ (за отсутствием в деянии состава преступления) имеют право на реабилитацию.

Согласно ч. 1 ст. 134 УПК РФ суд в приговоре, определении, постановлении признает за оправданным либо лицом, в отношении которого прекращено уголовное преследование, право на реабилитацию. Одновременно реабилитированному направляется извещение с разъяснением порядка возмещения вреда, связанного с уголовным преследованием.

Меру процессуального принуждения в отношении Ш. в виде обязательства о явке до вступления постановления в законную силу следует отменить.

Вещественное доказательство по делу подлежит разрешению в порядке ст. 81 УПК РФ.

На основании изложенного и руководствуясь ст.ст.133,134, 256 УПК РФ,

постановил:

Прекратить уголовное дело в отношении Ш., обвиняемого в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 336 УК РФ, на основании п.2 ч.1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием состава преступления.

Признать за Ш. А.А. право на реабилитацию в соответствии с гл.18 УПК РФ.

Меру процессуального принуждения в отношении Ш. в виде обязательства о явке до вступления приговора в законную силу отменить.

По вступлении приговора в законную силу вещественное доказательство, указанное в Т.1 л.д.194-196, возвратить законному владельцу ФИО.

Постановление о прекращении уголовного дела на основании п.2 ч.1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием состава преступления может быть обжаловано в апелляционном порядке в судебную коллегию по уголовным делам Северо-Кавказского окружного военного суда через Крымский гарнизонный военный суд в течение 10 суток со дня его постановления.

Обезличенная копия постановления о прекращении уголовного дела на основании п.2 ч.1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием состава преступления.